Подсознание, мироздание и загробный гомерический хохот дядюшки Фрейда, что вы творите? Возможно, сказывается то, что дни у меня насыщенные, хоть и местами лениво-расслабленные (да, я все напоминаю себе, что надо бы записать то-се, но не сейчас, ра-зу-ме-ет-ся не сейчас), но когда ночи снами изматывают не меньше дней, это... странно. Я привык к тому, что мне снится всяческая (в том числе и весьма отражающая реальность) ересь, что я умею снить, сновидеть и ходить снами, при большом желании, но я все еще не привык к реалистичности входящих в тело лезвий или пуль, усталости после снов, когда открываешь глаза, дышишь неглубоко и часто (нет, мне фактически не снятся кошмары), ловишь губами холодный воздух, жадно, словно бы до этого успел глотнуть смерти и вот теперь разгоняешь ее по телу, разбавив, как крепкий алкоголь, кислородом и думаешь: выспаться бы в моей уютной пустоте. Без снов. Бес снов. Бес - это бессмертный, а вышесказанное - украдено у Олди, несомненно. У кого еще я могу позволить себе украсть игру слов? Время скалится, дескать, хотел ты почувствовать, каково оно - Неприкаянным, на, чувствуй. Момент иллюзии - и пропоротая плоть стягивается, заростая, а за спиной встаешь ты сам, иномирный, слишком живой, даже для себя. Иноходец, иносказец, иносновец. ** Терпкий зеленый, заметки в блокноте, полчаса на сборы. Иногда я просто не хочу думать о том, почему время от времени я со Временем гуляю в разных плоскостях.
- мне сегодня С. снился. - что он там делал? Умирал? - нет, *** - лучше б умирал - видно не заслужил) - жа-ааааалко... совсем-совсем не умирал? даже чуть-чуть? *с надеждой*
Я проснулся с мыслью о снах и о том, что чертовски нервничаю, на самом деле, первым делом сверился с электронным расписанием, задумался о том, что надо бы покурить, вспомнил, что не курю, да и не поможет, уточнил время прилета, скорректировал вчерашние планы на день, заглянул в одно уютное местечко, поржал, убедился в том, что бугагага и без меня Мрзд мозги вправит всяким там особо умным особям, определенно поднял себе настроение этими мыслями, полюбовался Шизой, внимательно обнюхивающей выпавший из аптечки амоксициллин, убрал таблетки от греха подальше, как и мысль "не выпить ли мне парочку" - нет, лучше прихвачу с собой трость, пожалуй. Начинаю понимать, что в качестве прогулочной меня вполне устраивает та, что есть, но не отказался бы еще от такой, ассоциации приятные, да. Посмотрел гифки с ловчими соколами, почитал избранное, перестал нервничать, покормил пушистых, понял, что бездарно проебал потратил 53 минуты своей жизни и что пора бы уже собираться. Зато поржал. Да-да, это все еще отсылка к предыдущему посту. ** Точки пересечений. Их становится слишком много в последнее время, порой кажется, что блукая по паутине я вдруг из окраин перебрался поближе к центру, и теперь не то наблюдаю, не то жду своей очереди, пока паук расправляется со своей жертвой. Возможно, такой же любопытной, как я. ** Восьмерка дисков, Туз мечей, Принц дисков. А мы с Кроули, кажется, стали ближе. Мне это начинает нравиться, как и то, что и как он говорит. Ох уж эта любовь к мистификациям. Железные руны катались со мной в Ростов, они любят города и ощущаются совсем иначе, чем спокойные, ясеневые, умеющие терпеливо выжидать. Но это строчное, ни о чем. Воспоминания для себя, время, украденное и заплетенное в слова, которые мне когда-нибудь пригодятся. Аминь. ** А еще есть люди, которые притягивают, настолько, что хоть тег отдельный под них заводи и пиши междустрочно. А тут берешь и не притягиваешься. Не заводишь теги, не пишешь почти совсем и в глубине своей души, если таковая имеется, конечно, расчетливо осознаешь, что так и правильно. Потому что неправильно ты уже делал и как-то не понравилось. А память смеется, дескать, слушай, ну вот кому-ты врешь, скажи, у тебя много записей про А. во времена...? Ни одной. И тега, и междустрочия. Был дневник на 10 страниц, с зарисовками и письмами в никуда. А все равно помнишь. До минуты. Дословно. - Это правильно - тренировать память, - смеется что-то жестокое во мне, и я смеюсь вместе с ним. "Пра-авильно", - катаю словечко на языке, горькое и таблеточное, скалюсь в окно - там ветра и мой город, затянутый зеленью, смогом и небом мир. Чаю бы, выгладить рубашку, прихватить с собой Векслера и в метро, выпадать из реальности и рассчитывать время.
Даже если уже не смешно - ржу. Сме-ейся, Джокер. Тебе идет. Даже если слишком осенний смех. Даже если. С детства любил оператор if-else, нет, вру, с подросткового возраста. Не было у меня в детстве компьютера и интернета, впрочем, игры-игрушки были все те же, что сейчас. Только добрее, те, в которых оставалось место на сказку. А после - сказка отточилась до меча, а меч теперь в руках у палача. А теперь уже и не в руках, убрал в ножны, ушел с должности, вот только от себя не сбежишь, от судьбы-то можно, а... ...забей, Джокер. Смейся и читай свои книжицы. Вдруг еще что мудрого прочтешь. А нет - так посмеешься. Се б те ржать.
На самом деле, тут должен быть высокоинтеллектуальный и информативный пост. Но, по традиции, его не будет, по крайней мере до тех пор, пока я не высплюсь. А практика показывает, что я никогда не высплюсь. Сутки в поезде - спать? Не, не слышал. Олди же. Самое страшное в происходящем, что я вот сейчас схожу в душ, заберусь с кошаками в кровать, мва-х-хахаха, и нет, не спать буду. Еще же 3/4 книги. К слову, о снах. Записать бы.
Здравствуй, август. ** Я - чужой. Чужак. Сам по себе, и сам - себе, и мне хорошо с собой, с теми, которые, которыми я был и которыми не буду никогда. Мне хорошо со своей бездной, пустотой, ветрами, улыбкой, умением ждать, тростью с головой волка, снова последней пачкой сигарет, остывшим кофе, садящими сердце энергетиками, неосознанной человечностью, подсмотренной за углом, книгами, стихотворениями в прозе, мотивами Лорки, рунами из железа и дерева, скупым дыханием, Ею в одной из зал моего времени. Мне хорошо. Как ты правильно заметил, это ключевое. Аминь.
Мне сейчас некогда писать что-то чуть более осмысленное, чем следующий набор слов: "Дорога", божеяобожаюОлди, тук-стук, сигареты, +1 закрытый гештальт, прекрасные люди, печать организатора на запястье, энергетики, 9 часов съемки, сигареты - да, вчера я снова курю - на вечность и еще один день, острая нехватка кнута, "Сити", бренди на кардамоне, ощущение собственной божественности на кончиках пальцев, the game - play, baby, play, you are the best, you know... - сам себя не похвалишь, никто не похвалит, да, милый мой Джокер? Ночная трасса, ночная Москва, короткие минуты забытья в машине - хорошо, что не я за рулем, полуфилософские беседы, короткие диалоги в аське - тц-тц-тц, ни-о-чем, пропущенные с работы, близость августа, ветреное-ветряное лето, хорошо, черт... о да, черту хорошо.
Всем тем, кто хотя бы раз в жизни понимал, что чересчур заигрался.
Знаешь, ведь дата смерти уже вплетена в реальность. Перечитай каноны, черкни календарным красным, отметь полусладким белым - он въелся в тебя сарказмом, он въелся в тебя цинизмом, до белых дрожащих пальцев. До острых взглядов-иголок, до почерка, до палитры. Сцарапывай его с кожи, сдирай под горячим душем... Такая, видимо, карма - забыть или быть забытым. Теряй, или будешь брошен, - игрок не срывает маски и не обнажает душу, игрок погибает сразу либо не погибает вовсе. Но ты умирай, не бойся, - потом ведь на бис попросят, потом ведь не раз попросят... И даже не вздумай бросить - пусть каждое слово в тексте, пусть каждая нота в песне цепляют сотнями крючьев, цепляют и тащат в пропасть. Немного охрипший голос, немного дерёт в горле? Доигрывай свою пьесу, дописывай свою повесть, ведь ни для кого не новость твои фантомные боли, твои фальшивые раны. И пусть уже слишком поздно (а может быть, слишком рано), - не нужно давить на совесть. Зачем, если дата смерти уже вплетена в реальность?.. Плюнь. Перепиши каноны, сотри календарный красный, отметь полусладким белым - какое, в сущности дело, когда твой истинный облик - лишь очередная маска, приросшая к коже маска?
Не удержался. Начал читать в метро Керуака, морщась, неохотно, не втянулся - мне не нравятся битники и их слог, но и черт бы с ним. Инъекцией - Олди, до бешено колотящегося сердца, шепота в никуда, старых фраз, мыслей и ощущений. В голову пришло, что не просто так Д. появился именно после того поста, но это не существенно, это не имеет ко мне никакого отношения, мне, в конце концов, все равно - наблюдателем больше ли, меньше ли, все равно будут пытаться заглядывать ко мне вороватыми котами - ну и черт бы с ним. Почистил записи, убрал один из тегов старого дневника, ни к чему он, да и не нес совсем существенной нагрузки. Разобрал и удалил черновики, просмотрел питерские фотографии, завтра поеду на фестиваль, нужно зарядить фотоаппарат и, наверное, взять с собой ноутбук, доделать ребятам фото со студии, обещал ведь. Мысли возвращаются к Олди. Вечером нужно пересмотреть, что у меня есть на Векслере. Вечером бы в парк и с Глетчером, тссс. Я улыбаюсь немного злее, чем вчера. Перечитываю "Мастера", вспоминаю: на жестком есть возможность отыскать старые витражные вирши и сказки Снежного, смотрю на часы, думаю о начале августа - вернусь из Ростова - пойду к психологу, когда-нибудь пора начинать личную терапию, да? Это будет любопытно, - улыбается одно из моих Я, я понимаю отчетливо, что хочу перечитать "Бездну" перед тем, как, и что мне немного - но страшно, как перед падением в очень знакомое никуда. - Тебе нужен отдых, - заботливо говорю сам себе, ставлю телефон на переадресацию, возвращаюсь к делам. Я понемногу раздаю свои долги. Это радует. Если меня что-то еще, конечно, способно радовать искренне. Нужно попросить Фрейда на выходные. Не хочу читать Керуака, но все равно прочту - привычка не бросать книги на полуслове. Аминь, - говорит одно из моих Я, - ...аминь, - откликаюсь эхом. И улыбаюсь. Чуть злее, чем минуту назад.
...Мы были наркоманы стресса, некроголики дурных известий. И – началась ломка. Страшная. Тяжелая. Как выяснилось, сейфы и журналисты особенно плохо переносили хорошие новости. Осколки прошлого, привычные к постоянному испугу, сроднившиеся с ним, каждую радость воспринимавшие как преддверие стократ большей опасности. Мастера плевать через плечо. Знатоки черных кошек. Заклинатели демонов удачи. ** Врать самому себе было приятно. Особенно на подпитии. Зная, что ты придешь в "Ящик Пандоры" еще раз. И еще. Потому что там собираются твои братья. Сейфы. Там собеседнику глядят в глаза. Там общаются только с тобой, и больше ни с кем. Даже когда бьют морду - бьют тебе. Только тебе. Тебе одному. И бьет - один. Целиком. ** Что-то я злой сегодня. Это нехорошо. Надо добреть. Они все добрые. Участливые. Общительные. Черт побери, они даже разговаривают в нашем присутствии! Всегда. Вслух. Хотя сами не очень-то нуждаются в устной речи... Я чудесно помню день, когда доброта и участливость сделали качественный скачок. И смерть любимой бабушки-сейфа сделалась вдвойне трогательной, вдесятеро грустной, ибо большинство, резко увеличившись в размерах, вдруг отчетливо поняло: "Нас-то не коснется..." Верней, коснется, но легонько, мимоходом. Небольно. Неопасно. Единственно справедливый царь, Смерть перестала быть беспристрастной. Для большинства она вообще едва ли не перестала - быть. Стальная коса, по-прежнему острая для немногих, сделалась воздушным поцелуем, улыбкой клоуна, месяцем в небе... Они добрые, потому что чувствуют себя виноватыми перед нами. Я помню день, когда это зацепило лично меня. Впервые, зато наотмашь. Кривые, сбивчивые строки бегут по клетчатой пустыне: повторы, неудачные обороты, суета боли, выплеснутой гноем из воспаленной раны. Не люблю противные сравнения. Не люблю банальности, пропитавшей всю четвертую тетрадь - насквозь. Цинизма не люблю. А куда денешься? Довериться бумаге, беззвучно высказаться, - и то было трудно. Где уж тут возвращаться, править, вносить коррективы... Сжечь - другое дело. Но сперва перечитать. Чтобы обрести право - сжечь. ** Гнусно это: про любовь умом понимать. ** Он очень добр к нам, этот дивный новый мир. Заботится, старается, чтобы мы ни в чем не нуждались, чувствуя себя полноправными членами общества. И от его заботы ощущаешь свою ненужность во сто крат больше! Нет, я больше не мучаюсь, не рву остатки волос. Не посыпаю голову пеплом. Так, легкая грусть осени, бархатный сезон. Неторопливое, красивое увядание, коллапс Человечества. И мы, сейфы, глядим из зала на финал вселенского спектакля. ** Волна - это мириады "проснувшихся" капель, осознавших себя морем. Вода, соленая вода... Она топит тебя без злого умысла. С любовью. ** Но вы тоже не правы. Мы не наказаны. Мы с вами имеем то, о чем раньше, до открытия ментал-коммуникации, могли лишь мечтать. Обеспеченную, сытую жизнь среди цветника. Субсидии, уход, опеку. Свободу поступков. Долгую, если пожелаем, жизнь. Безболезненную, спокойную смерть. Мы получили мечту обычного человека. И мы не виноваты, что остальные получили гораздо больше. Мы не виноваты, и мы никогда не сможем понять до конца: что же на самом деле получили они? ** Под Новый год Кирилл начал задаваться странным вопросом: почему Мишку в "Ящике Пандоры" уважают больше всех? Ведь не сейф, не родной-обреченный, а просто идейный упрямец, способный в принципе обзавестись "ментиком" в любое время, ринуться по накатанной, сладкой дорожке. Да, идейный, очень спокойно сказал Мишель, узнав о сомнениях друга. Таких, как ты, Кирюша, мало. А таких, как я, очень мало. Но ты понимаешь... Вокруг творится черт знает что - или Бог знает что; короче, они знают, а я не знаю. И вся эта утопия мне не по душе. Хотя бы потому, что решал не я, - решали за меня, полагая некоего Мишку Савельева винтиком грядущего Эдема. Так вот, я и мне подобные не любят быть винтиками. А когда приходится быть винтиками, ибо так решили вверху или внизу, мы пытаемся выпасть из общей машины, откатившись в траву. Возможно, машина обойдется без нас. А возможно, не обойдется. Вот я и хочу это узнать ** Уходят из жизни старики, больные, просто уставшие жить люди - тихо, без мучений, без боли и ожидания. Толпами. С улыбкой на устах. Озноб от такой улыбки пробирает. Никогда, ни за какие коврижки не научиться сейфу так улыбаться; вот и вздрагиваем. Зачастую уходят и вполне бодрые, полные сил здоровяки. Как пассажиры с автобусной остановки, если ждать надоело. ** Умом Кирилл понимал: "пробудившиеся" по-своему правы. Умом. Но не сердцем. В последние годы он слишком много понимал умом, оставляя сердце в тревожном недоумении, и теперь сердце решило отыграться за все. Здесь и сейчас взрослый избивал ребенка. Даже если истинный возраст Владика несопоставим с годами пророка Степы, - взрослое тело калечило детское тело. И здравый смысл поджимал хвост, прячась в тень. Высшая правда, высшая логика - ложь и путаница. Где отец твой, Адам? Вот, бежит. Отец всегда бежит, когда его ребенку угрожает опасность. Смешной, слабый, наивный отец, - бежит, торопится, задыхаясь, хватает ртом сухие крошки воздуха... Вам все равно, живы или мертвы, ибо вы всегда живы?! Бессмертны?! Вечны?! А отцу все равно, жив он или мертв, свой ребенок корчится под ударами или чужой, - потому что отец, потому что готов умереть до срока, продолжаясь в сыне. У каждого свое бессмертие. Вам - вечность, мне - миг.
Поглядываю на Керуака, тянет на Олди, причем с самого начала, с бесса Марцелла, "Бездны голодных глаз", шутов, похороненных за оградой, и-так-далее, но я понимаю - заряжу читалку, заброшу туда свое прошлое, зах-леб-нусь, с удовольствием, как самый безнаказанный из самоубийц. Нет, - говорю себе, - нет, у тебя там еще "Рубеж" и внучек Персея, и прочее не читанное еще, тот же Керуак - ну возьми ты бумажную книжицу, или вот Геймана, например, если не хватило с тебя Желязны (нет, Джека-из-Тени тоже не перечитывай, милый Джокер, не сейчас, ты же сейчас потеряешься и найдешься после - но совсем другим), или-или-и-ииииили. Шепчусь сам с собой, беззвучно, выбираю лицо на сегодня, пальцами касаюсь всех своих игр, поочередно, медленно, память не дает покоя, да я и не хочу его, если честно. Никто не заставляет тебя играть, - улыбаюсь, - нет, - отвечаю себе, - никто, я сам. Издевательский голос внутри добавляет: о да, я возьму сам. Я соглашаюсь, а что мне еще остается, в конце-то концов? Со мною спорить - себе дороже. Дотягиваюсь до хранилища, нахожу провод, ставлю читалку на подзарядку. Завтра, поди, путь не близкий, успею ширнуться книжным, может - до передоза. Северное сияние вместо акварели, акварель вместо морфия. Перечитать Булгакова тоже - стоило бы. И перезарядить Глетчер.
xxx: Хватит с меня этой любви на расстоянии. Холодильник, ты переезжаешь в мою комнату. yyy: Холодильник продуктовый? zzz: только судмедэксперт мог засомневаться в продуктовости холодильника
я устал уставать от чужой лжи боже, милый мой боже, как же я устал я знаю, что сам далеко не идеален, но у меня хотя бы логически обоснован каждый обман это не ложь по-сути, даже не недосказанность так, минуты за гранью, из настоящего-прошлого то, чего посторонним знать вовсе не надо не то что бы недостойны: не хочу ранить не ложью; непониманием к ней приводящих причин я устал уставать от чужой безыскусной лжи боже! мой драгоценный боже, ты надоумь, подтолкни обманщиков к правде, или хотя бы к моей виртуозности я ведь не могу любить любовь не должна быть пропитанна ложью любовь не может без веры, а вера давно обманута и ладно бы просто вера: отчасти обманут и я я знаю, что сам далеко не всегда безупречен и прав но, боже! я устал уставать...научи их властвовать ложью хотя бы как властвуешь сам.
*** Да, мне давно так сильно не хотелось цитировать самого себя.