На улице почти предельно снежно, зимняя вьюга прокралась даже в мои летние сны, укрыла собою Пустошь, налетела саранчой. Я улыбаюсь, касаюсь улыбкой снега, окрашивая его в блекло-алый, смотрю в свое знакомое никуда, перебираю клавиши: черные, белые - неуклюже связывая их в еще не умеющую летать мелодию. А потом я мельком касаюсь своих же слов трехсотлетней выдержки, любуюсь ими, едва не целую: заново влюбленный в.
*
Я подумываю бросить курить, когда ношу в кармане пальто полупустую пачку виноградного senator. Подбираю эскизы для татуировок, планирую поездку к Саше и обещаю пану Врану кроликов и птичьи черепа. Время улыбается мне: оно есть. Не пересчитанное по пальцам/часам, а бесконечное, безбрежное, отдающееся любовно, нежно, - мол, на, бери. И я беру. Доплетаю старые планы новыми, варю по утрам терпкий кофе, читаю Каннингема, Бэнкса и делаю таблицы spss. Пересматриваю материалы к диплому про семидесятников, оставляю в планах прочесть монографии одного из нелюбимейших моих писателей станиславской школы (они про битников, а у меня сейчас есть настроение для), улыбаюсь мыслям о написании статей: может в этом году у меня дойдут до этого руки?
*
Рыбка в аквариуме смотрит на меня осуждающе.
*
За окном: безлюдное и зимнее умиротворение, расползшееся спрутом по кварталу, загнавшее холодом всех двуногих в дома. Хорошо.
*
Ученики вернулись раньше перелетных птиц. Сегодня первое посленовогоднее занятие, а потом поеду с друзьями за стойкой для синтезатора, в книжный и в прочие замечательные места.