Сны шепчутся за спиной: умри, усни, снись, сни сам, ты же снами ходящий, пан Глад, я смеюсь (о да, я всегда смеюсь, не правда ли? - всё бы мне смех...), мол я - пан Никто, коль мы, мифотворцы-сказкоплеты, называемся чужими книжными именами. Кто-то недобрый усмехается во мне и отвечает, роняя молчание на мой смех: не-ет, пан Глад, это-то имечко твое, не открестишься. Не крещусь.
Четки глухо падают, рассыпаясь, и в мыслях снова пусто и тихо. Что-то чужое вокруг меня, клубится змеиным кодлом, пригрелось под боком и на груди, едва не мурлычет на своем змеином, будто весна сейчас, а не октябрь. Отрываю придуманные листы в не менее придуманном календаре, неторопливо догоняю время: шаг-тик, шаг-так, близок уже перекресток, мой дорогой трансцендентальный друг, не правда ли, ты тоже знаешь это? Душевное равновесие восстанавливается с каждым глотком чая. В последнее время я почти не пью кофе, только чай или что-нибудь выше 40 градусов, разбавленное газировкой или льдом.
- Стареешь, пан Информатор, - говорит один из Тех, которые другому, названному, тот запивает горькие залпом, утирает рот тыльной стороной рукава и медленно кивает. Старость - это когда узнаешь время в лицо и чужих - в зеркалах. Пан Информатор не спорит: все так и есть. Часы отстукивают мои шаги и свои минуты, я улыбаюсь, скупо, молчаливо, сею слова вместо снега, облизываю пересохшие от немого крика губы и мирюсь с настойчивой головной болью: да, я непременно загляну к врачу, когда буду на сессии. Это почти ритуал - приезжать на учебу и заниматься своим здоровьем, узнавать количество эритроцитов и лейкоцитов в крови, улыбаться графику кардиограммы, обещать себе в который раз сходить на МРТ, и снова-снова-снова не делать этого, потому что покататься на качелях - в тысячу раз интереснее и важнее. А еще я знаю маленький секрет, который нельзя увидеть ни на одной томограмме: причина головных болей - в словах, битком набившихся в мои мысли, толкающихся, наступающих друг другу на суффиксы, постфиксы и окончания, во всех этих недоношенных фразах, не записанных снах, недосказанных виршах и сказках, прав был мой милый братец, пожалуй, чертовски прав.