Время капает: тик-так-тик-так, сегодня оно ощущается особенно остро. Пора возвращаться, - говорю я себе и зову себя по имени, - пожалуйста, Джокер, возвращайся, самое время. Пустота клубится в глубине души, лисье щурится и посмеивается надо мной и теми, которые есть я и будут я. Мои пальцы истончились и теперь с них спадают кольца, скоро буду таскать оные на цепочке на шее - романтика забытого времени.
Мои дни насыщенны, напоены событиями и наполнены людьми - последних так много, что у меня едва остается время на самого себя. Я становлюсь взрослее, как мне кажется. Хочется перекреститься или заглянуть в костел, но я не делаю ни того, ни другого. Мир вокруг упорядочивается: я постепенно раскладываю по полкам то, что было в беспорядке, подписываю, оставляю заметки в памяти, снова занимаюсь с учениками и хочу еще пару-тройку, а еще на курсы, и фотографировать, опять изучать голландский и английский, читаю книги на украинском, вижу сны на чешском и сербском (которого я не знаю), снова возвращаюсь к мыслям прочитать Сенкевича в оригинале, тщательно размежевываю себя на личности, хочу к психологу - нужно бы попробовать изнутри, как это, хочу в школу активов НКО, просто потому что я смогу учиться с 10 до 15 на трех выбранных курсах, ширяться информацией, как мне нравится, смеюсь сам с себя: тебе бы подумать о дипломе, Джокер, или о теме диплома, с которой ты по-прежнему не определился (и вообще, напиши в институт). Завтра выборы мэра Москвы. Удачный день, аккурат после дня города. Мне все равно, правда, я далек от политики. Сегодня метро было удивительно пустым, люди были заняты собой, иногда книгами или гаджетами, никто не толпился у эскалатора - умиротворение, я даже не удержался от улыбки: такой серьезный обычно, с книгой, хмурый и сосредоточенный, сегодня утром я ехал в метро, слушал Сплин и Би-2, улыбался тому, как ощущается в метро и в мире осень. Скоро октябрь, - говорю я одному из тех, кем я больше никогда не буду, - сначала ночь с 3 на 4, а потом 28 число. И? - спрашивает Н., не глядя на меня, он давно мертв, мой милый Н., умерший в день своего рождения, и я оставляю его вопрос без ответа, вспоминая все сказанное вчера М. и желание ударить, оставленное при себе.

- Играй, - Шут перебирает карты, выпадают сплошь козыри, Шуту безразлично или обезличено, он-я хмурится (куда подевалась утренняя улыбка?), мысли змеятся хлыстовыми кнутовищами, ощутимые физически, болезненно отдающиеся в висках. Осень растекается по венам, глубокий медовый янтарь покрывается коркой сизого льда. Кем ты воскреснешь на этот раз, пан Глад? "Пан" горчит на губах, те складываются в ломкую усмешку. Еще один безответный вопросец в копилку. Я знаю ответ, пожалуй, это то, что мне осталось сейчас, кроме игр - знать. Знание расцветает костром на углях и иней в глазах тает.