3. Бег с препятствиями

[violett-joker]

– Володя, – шепчет, непослушная прядь выбивается из наспех приглаженной чёлки, – возьми трубку, ну! – Бранное слово спотыкается на первом из звуков: Машенька проснулась, заворочалась, завозилась. В трубке гудки. Безразличие. Равнодушие.

Детский тариф – космос. Машенька кряхтит недовольно, тянет ручонки – размотать шарфик, замирает: огоньки отражаются в дождём исцелованных стёклах новогодними гирляндами.

– Ка-си-ва, – возвещает, тычет пальчиками, мама любуется вскользь. Как всегда.

Такси тормозит резко, резина проскальзывает по влажному асфальту. Володя не отвечает. Таксист целую вечность ищет сдачу. Минуты капают. Неумолимо. Тик. Так. Дождь барабанит в окошко. Мамины руки наконец обнимают Машеньку. Телефон надрывается одной из выставленных наспех, по умолчанию. Слово – нехорошее, грубое, девочки не говорят так – едва не соскальзывает с языка, Машенька тычется носом куда-то в пахнущий мамой растянутый чуть ворот:

– Те-е-фон, – старательно сообщает маленькая.

– Телефон, – соглашается мама. Бежит. Опаздывает. Телефон сообщает: пропущенных – два, сообщений в рабочих чатах – почти под сотню, опоздание – восемь минут.

На сапожках блестит капель. Карусель из стекла спотыкается о ладошку. Время тянется медленно-медленно, дождь стекает по тёмной пряди, по щеке, по цветастой куртке. Маша снова тянет ручонку – толкнуть стекло. Телефон отвлекает трелью.

Мама снова хватает на руки. Бежит бегом. Лифт смешной и не знает цифры. Маше нравится восемь, а маме – один и ноль; мама кнопочки жмёт почему-то первая. Маше горько до крика, ей хочется вдруг домой, мама дома всегда разрешает нажать на кнопку.

Лифт почти что целую вечность стоит на четвёртом.

– Четверть часа, – в голосе лёд, Маша зябко делает шаг за спину. Мамин голос меняется и дрожит, а слова становятся слишком длинными. Ручки тянут за край плаща. Мама будто забыла, что Машеньке слишком жарко. Непослушные пальцы пытаются справиться с.

Не справляются. Маша плачет.
Лёд напротив становится ярче.

Машеньке скучно. Машенька хочет к папе. Мама смотрит в экран, ставит цифры не по порядку, иногда пишет странные знаки – вон тот вот похож на «а». Маша рисует кошку с кривыми лапами.

– Одевайся скорее, – мама опять спешит. Маша хнычет: у синей ромашки нет глаза, и носа, и рта, – опоздаем. – Любимое слово мамы. Иногда Маше кажется – Машу зовут так. Ручка катится прямо к чужим туфлям, нужно срочно достать, ведь без глаза ромашка не сможет видеть. Мама дёргает за руку – значит, пора бежать. Маша тянется к ручке, мама Машеньку тянет к лифту.

Стены давят. Начальница зла. Владимир вне зоны доступа. Лифт стоит на четвёртом, впускает неспешных в своё нутро; ни один из вошедших как будто бы не торопится.

Ноги насквозь промокли, а как ещё? На асфальте не лужа – море. Машенька машет автобусу вслед – ушёл. Мама губы кусает – съедает слово. То вареньем вытекло, видишь? Под глазом у мамы дождь. Телефон отрицает возможность уехать вовремя.

Маша тянет мамочку за рукав, мол, смотри, жёлтый-жёлтый лист, разноцветные кольца на луже под шумом шин, бесконечное небо, мягкие серые облака.

Мама дёргает за руку.

Значит, пора бежать.