Я знаю, в глазах его вовсе не злость, а страх. В руке – отчаяние, а не камень. Оно бьёт ярче, и мир вокруг на мгновение становится вдруг нечётким и смутно алым. Я прихожу в себя глубоко за полночь, моё сердце полно страданий, моё тело полно страданий, я шевелю непослушными посиневшими чуть: позволь мне испить мою чашу до дна, отче. Я справлюсь с этой последней каплей, я донесу,
не расплескав.
читать дальше
– Значит, – говорит Кристоф, – это правда?
Его казнят завтра. Злые законы, злые. Варварские. Ты дал им так мало времени ошибаться, папа. Я силюсь шевельнуть губами, Кристофу кажется, я отвечаю что-то, не злые слёзы, нет, текут по его щекам, но отчаянные. Мне бы его обнять, но я распят, кажется.
– Ты умрёшь, – говорит Кристоф, – лекарь сказал, ты умрёшь с первыми петухами. А после – я.
В этих землях, отче, нельзя причинять боль безнаказанно. Смерть предпочтительнее страданий. Это моя вина. Я подвёл мальчика. Слишком живуч, и не умер сразу. Ты ведь знал: всё так и случится, ты ведь всезнающ, господи, и всеблаг, зачем ты меня оставил?
Я облизываю пересохшие, шёпот касается влажных замшелых стен, тёмных потухших глаз, ржавой холодной цепи:
– Мёртвых не существует, – из всех вариантов законов, заветов, заповедей я бы оставил лишь этот, – мёртвых не существует. Совсем.
Кристоф сплёвывает наземь, смеётся. Не то с пригоречью, не то с надеждой.
С первыми петухами лекарь констатирует мою
не существующую
неизбежную.
Я сижу у подножия трона/ в дубовой роще/ на белоснежном облаке, ты привычно так хмуришься, снова латаешь мне тело, исцеляешь израненное моё сердце, и тех всех, в него впившихся не злыми, нет, отче, но полными боли, отчаянья, гнева, ошибок и отступлений
стрелами.
Кристоф улыбается как-то мёртво, покойно, тихо, щурится, смотрит в небо, видит кого-то ещё, может, солнце, а может – бога, и знакомую тень убиенного им чуть поодаль, и птицу, и похожее на мечту облако, и ведущий за облако чуть припорошенный снегом след.
И в последний свой миг осязания грубой петли на шее Кристоф заходится хриплым смехом.
Ведь мёртвых не существует.
Совсем.