7. Откуда взялась пыль

[violett-joker]

Мама скоро приедет. До мая четыре дня.

Ветер дрожит у стен, чудится, будто проходит сквозь; я слышу глухой его ропот, чую горячечный жар – ветер простыл? Вернулся в самое сердце весны из жарких далеких стран?

Ветер принёс с собой запах, которого я никогда не встречал ранее. Ветер коснулся меня так, как ранее не касался.

За окном полыхает: небо вспорото болью, ночь сбежала, кажется, из июльского Петербурга, пол усеян осколками; я подхожу к деревянным рамам и не чувствую боли, не вижу – должны ведь быть, нет, обязаны – некрасивые, неровные, ржавые, растекающиеся по вымытому вчера, по неровным, бликующим полуправдой.

Тень дрожит на стене рукотворным почти распятьем, мне не хочется вглядываться в отпечаток – мне так страшно его узнать; я хочу закричать, но уста мои немы, и оглохшее небо не слышит крика.

Ветер вновь обнимает за плечи, я будто бы чую горечь, будто бы скорбь осязаю его и жалость, касаюсь ладонью тени (или кажется, что касаюсь), в голове раздается знакомым до боли, ворчливым, но ласковым маминым: «вот вчера убирали же только, откуда опять эта пыль взялась».

Ветер ерошит пряди. Пыль оседает на стенах, полу, кровати.
Я пытаюсь заплакать, губы силятся шевельнуться, но слова, как и крик, как и плач – замирают в моей гортани.

Эта пыль – как я сразу не догадался? –
это я,
мама.

А до мая четыре дня,
ты ведь приедешь, правда?