Изощренная пытка: неуютный голос
Пел навязчиво: "убей ее".


Я передергиваю затвор и стреляю, 10 раз подряд, с редкими интервалами. Левый глаз щурится чуть сильнее, чем стоило бы и слеза остается следом на щеке. Это все февраль. Касаюсь налипшего на картонный край снега, прячу расстрелянную в рюкзак и достаю новую. Мир звонок и пьян тишиной. Отсчитываю шаги и снова целюсь.
- Тик-так-тук, - стучит в виске, стрекочет маленький барабанчик из плоти и крови. Моей.
Мне вспоминается "Тирмен", и холодный, старый тир на привокзальной площади, с ИЖами и нелепыми, покореженными мишенями. Карусель. Бегемот. Солдатики. Утка. Черная точка на ржаво-белом. Усмехаюсь, искренне стараясь улыбнуться, передергиваю затвор, считаю выстрелы вслух: что угодно, чтобы тишину убил мой голос, а не выстрелы.
Края ран рваные и неровные.
Между прошлым и новым заблудиться так просто.

Я передергиваю затвор и смеюсь.
Тик-так-тук.
- Нет, - говорю, - я слишком далеко ушел. Не вернусь.
Не проси, не вернусь.
**
Тишина молчит, изрешеченная словами. Мишень - рваные раны на белом снегу. Бескровно-девственные, безмолвные, мертвые изнутри.
**
Все просто.
Все правильно.
Она - не просит.
Я - не возвращаюсь.
**
Ветер ласкает облака, путает солнечные лучи средь хмар. Я передергиваю затвор и убиваю солнце.
Позови меня, небо. Удиви меня правдой.
Небо молчит.